Любовница смерти. Глава вторая
- Тот, которого я видела на Басманной. Вот почему он всё говорил про самураев и взрезывание живота? - Да, это мой камердинер и ближайший д-друг. Кстати, напрасно вы тогда обозвали нас клоунами. - Гэндзи укоризненно покачал головой. - Маса к институту самоубийства относится с огромным почтением. Как, впрочем, и я. Иначе я бы здесь не оказался, верно? Искренность последнего утверждения представлялась сомнительной - больно уж легкомысленным тоном оно было сделано. - Непохоже, чтобы вы так уж рвались покинуть этот мир, - недоверчиво произнесла Коломбина, глядя в спокойные глаза гостя. - Уверяю вас, мадемуазель Коломбина, я человек отчаянный и способен на чрезвычайные и даже немыслимые п-поступки. И опять это было сказано так, что не пбймешь, серьезно человек говорит или насмешничает. Но здесь она вдруг вспомнила рассказ дожа про "интереснейшего субъекта", и неожиданное явление "принца" сразу разъяснилось. - Вы, верно, и есть тот самый гость, о котором говорил Просперо?-воскликнула Коломбина. - Вы сочиняете японские стихи, да? Он молча поклонился, как бы говоря: не отпираюсь, он самый и есть. Теперь она взглянула на франта по-новому. Тон его и в самом деле был легким, в углах губ угадывалась полуулыбка, но глаза смотрели серьезно. Во всяком случае, на досужего шутника Гэндзи никак не походил. Коломбина наконец нашла для него подходящее определение: "необычный экземпляр". Ни на одного из соискателей не похож. Да и вообще, таких типажей ей прежде видеть не приходилось.
- Пришли, так идемте, - сухо сказала она, чтоб он слишком много о себе не понимал. - Вам еще предстоит пройти испытание. Вошли в салон, когда Гдлевский заканчивал декламацию и готовился выступать Розенкранц. Различать близнецов оказалось совсем нетрудно. Гильденстерн объяснялся по-русски совсем чисто (он закончил русскую гимназию) и был заметно жизнерадостней характером. Розенкранц же все писал что-то в пухлом блокноте и часто вздыхал. Коломбина частенько ловила на себе его скорбный остзейский взгляд и, хоть в ответ смотрела непреклонно, всё равно это молчаливое обожание было ей приятно. Жаль только, что стихи немчика были так чудовищны. Вот и сейчас он встал в торжественную позу: ступни в третьей позиции, пальцы правой руки растопырены веером, глаза устремлены на Коломбину. Безжалостный дож оборвал его после первой же строфы: - Благодарю, Розенкранц. "Вздыхать и плакать чистою слезой" по-русски сказать нельзя, но сегодня у тебя получилось уже лучше. Господа! Вот кандидат на место Аваддона, - представил он новенького, который остановился в дверях и с любопытством оглядывал гостиную и собравшихся. Все обернулись к кандидату, он слегка поклонился. - У нас принято устраивать нечто вроде поэтического экзамена, - сказал ему дож. - Мне довольно услышать несколько строчек из стихотворения, написанного претендентом, и я сразу могу сказать, по пути ему с нами или нет. Вы сочиняете необычные для нашей словесности стихи, лишенные рифмы и ритмичности, поэтому будет справедливо, если я попрошу вас сложить экспромт - на заданную мной тему. - Извольте, - ответил Гэндзи, нисколько не смутившись. - Какую тему вам угодно предложить?
Коломбина отметила, что Просперо обратился к нему на "вы", что само по себе было необычно. Очевидно, не повернулся язык называть этого внушительного господина на "ты". Председательствующий долго молчал. Все, затаив дыхание, ждали, зная: сейчас он огорошит самоуверенного новичка каким-нибудь парадоксом или неожиданным сюрпризом. Так и вышло. Отбросив кружевной манжет (сегодня дож был одет испанским грандом, и этот наряд весьма шел к его бороде и длинным волосам), Просперо взял из вазы красное яблоко и с хрустом впился в него крепкими зубами. Пожевал, проглотил, взглянул на Гэндзи. - Вот вам и тема. Все переглянулись. Что за тема такая? Петя шепнул Коломбине: - Это он нарочно. Сейчас срежет, вот увидишь. - Надкушенное яблоко или вообще яблоко? - уточнил задачу испытуемый. - А это уж решать вам. Просперо удовлетворенно улыбнулся и сел на свой трон. Пожав плечами, словно речь шла о сущей безделице, Гэндзи произнес:
Яблоко прекрасно Не на ветке и не в желудке, А в миг паденья.
Все подождали, не будет ли продолжения. Не дождались. Тогда Сирано покачал головой, Критон довольно громко хихикнул, зато Гдлевский одобрительно покивал, а Львица Экстаза даже вскричала: "Браво!" Коломбина, уже приготовившаяся насмешливо скривиться, приняла задумчивый вид. Раз двое корифеев что-то усмотрели в диковинном сочинении принца Гэндзи, значит, оно небезнадежно. Но главное слово, разумеется, оставалось за дожем. Просперо подошел к Гэндзи и крепко пожал ему руку: - Я не ошибся в вас. Именно так: суть не в скучном бытии и не в посмертном гниении, а в катарсисе превращения первого во второе. Именно так! И как коротко, ни одного лишнего слова! Ей-богу, у японцев стоит поучиться. Коломбина покосилась на Петю. Тот пожал плечами - видно, тоже, как и она, не нашел в изреченном афоризме ничего особенного. Новый соискатель прошелся по салону и удивленно произнес: - Я был уверен, что интервью с верховным жрецом клуба самоубийц, напечатанное в "Курьере", - глупая мистификация.
Однако обстановка комнаты описана точно, да и достопочтенный дож, похоже, списан с натуры. Неужто такое возможно? Вы встречались с корреспондентом, господин Просперо? Но зачем? Наступило неловкое молчание, ибо Гэндзи, сам того не зная, затронул весьма болезненную тему. Злосчастная статья, довольно точно изложившая взгляды Просперо и даже напрямую процитировавшая некоторые его излюбленные максимы, вызвала в клубе настоящую бурю. Дож устроил каждому форменный допрос, допытываясь, не откровенничал ли кто-то с посторонними, но информанта так и не установил. - Ни с каким корреспондентом я не говорил! - сердито сказал Просперо и жестом обвел соискателей. - Иуда здесь, среди моих учеников! Из тщеславия, а то и за несколько Серебреников кто-то из них выставил меня и все наше общество на посмешище толпы! Гэндзи, честно говоря, у меня на вас особые виды. Вы впечатлили меня своими недюжинными аналитическими способностями. Располагая всего несколькими разрозненными крупицами сведений, вы безошибочно вышли на след "Любовников Смерти" и определили, что именно я являюсь предводителем клуба. Так может быть, вы поможете мне обнаружить паршивую овцу, проникшую в мое стадо? - Полагаю, сделать это будет нетрудно. - Гэндзи скользнул взглядом по лицам притихших "любовников".
- Но сначала мне нужно узнать этих дам и господ чуть лучше. Эти слова, прозвучавшие довольно угрожающе, всем ужасно не понравились. - Только торопитесь, - усмехнулся Критон. - Знакомство может оказаться непродолжительным, потому что все мы стоим на краю разверстой могилы. Сирано наморщил свой монументальный нос, ехидно продекламировал:
Тайный розыск учинить,
Татя враз изобличить
И послать его на плаху
В назиданье и для страху.
