Пелагия и белый бульдог. Гнездо аспидов
Перед генеральшиной спальней смиренно стоял седой, но, впрочем, не старый еще мужчина с сильно мятым, улыбчивым лицом, в наглухо застегнутом черном сюртуке и черных же драдедамовых брючках, до блеска вытертых на коленях. В длинных, сцепленных чуть не на середине ляжек руках он держал пухлый молитвенник.
- Благословите, матушка! - вскричал он тонким голосом, едва завидев Пелагию, и преградил ей путь. - Аз есмь Тихон Еремеев Спасенный, червь недостойный. Позвольте ручку вашу святую поцеловать. - И уж потянулся своей ухватистой длиннопалой пятерней, но Пелагия спрятала руки за спину.
- Нам не положено, - сказала она, разглядывая смиренника. - И устав воспрещает.
- Ну тогда без ручки, просто осените крестным знамением, - легко согласился Спасенный. - Мне и то благостно будет. Не откажите, ибо сказано: "Не возгнушайся греховных язв моих, помажи их елеем милости твоея".
Получив благословение, поклонился в пояс, однако с дороги не ушел.
- Вы ведь, верно, и есть сестра Пелагия, посланница пречестнейшего и преосвященнейшего владыки Митро- фания? Извещен, что вселены в каморку, мною прежде занимаемую, и очень тому рад, потому что вижу истинно достойную особу. Сам же размещен во флигеле, среди рабов и прислужников, и как бы речено мне: изыди из места сего, бо недостоин те быти здесь. Не ропщу и повинуюсь, памятуя слова пророка: "Аще гонят вы во граде, бегайте в другий".
- Что же вы к Марье Афанасьевне не войдете? - спросила монахиня, смущенная услышанным.
- Не смею, - кротко молвил Спасенный. - Ведаю, что вид мой сей благородной боярыне отвратителен, да и почтенный начальник мой Владимир Львович Бубенцов велел ожидать здесь, у врат чертога. Позвольте я перед вами дверку распахну.
Он наконец посторонился, открывая перед Пелагией створку, и все-таки исхитрился ткнуться мокрыми губами в руку.
В комнате возле кровати сидел тонкий, изящный господин, покачивая перекинутой через колено ногой с маленькой и узкой ступней. Он оглянулся на звук, но, увидев, что это монахиня, тут же снова обернулся к лежащей и продолжил прерванную речь:
- ...Как только узнал, тетенька, что вы еще пуще расхворались, бросил к дьяволу все государственные дела и к вам. Корш мне сказал, стряпчий. Он собирается быть к вам завтра с утра. Ну, что это вы раскисать вздумали? Право, стыд. Я-то вас собрался замуж выдавать, уж и жениха присмотрел, тишайшего старичка. Не пикнет, будет у вас по струнке ходить.
Поразительно - в ответ раздался слабый, но явственный смешок.
- Ну тебя, Володя. Что за старичок-то? Поди, плохонький какой-нибудь?
"Тебя"? "Володя"? Пелагия не верила своим ушам.
- Очень даже не плохонький, - засмеялся Бубенцов, блеснув белыми зубами. - И тоже генерал, вроде покойного дяденьки. Вот такущие усы, грудь колесом, а как пойдет мазурку скакать - не остановишь.
- Да ты всё врешь, - дребезжаще рассмеялась Марья Афанасьевна и тут же зашлась в приступе кашля, долго не могла отдышаться. - ...Ох, проказник. Нарочно выдумываешь, чтоб меня, старуху, развлечь. И вправду, вроде полегче стало.
Присутствие Бубенцова явно шло больной во благо - она даже не спросила Пелагию, где Закусай.
Получалось, что зловредный инспектор, про которого Пелагия слышала столько скверного, в том числе и от самого владыки, вовсе не такой уж сатана. Монахиня нашла, что Владимир Львович, пожалуй, ей нравится: легкий человек, веселый и собою хорош, особенно когда улыбается.
Пусть еще посидит с Марьей Афанасьевной, отвлечет ее от черных мыслей.
Бубенцов стал препотешно описывать, как Спасенный агитирует дикого Мурада за христианский крест в ущерб магометанскому полумесяцу, и Пелагия тихонько попятилась к выходу, чтоб не мешать.
Толкнула дверь, и та стукнулась о что-то нежесткое, тут же подавшееся назад. В коридоре, согнувшись пополам, раскорячился Тихон Иеремеевич. Подслушивал!
- Грешен, матушка, грешен в суелюбопытствии, - пробормотал он, потирая ушибленный лоб. - Зело уязвлен и постыжен. Удаляюсь.
Два соглядатая под одной крышей - не много ли будет, подумала сестра Пелагия, глядя ему вслед.
