Любовник смерти. «Как Сенька вертел головой»
КАК СЕНЬКА ВЕРТЕЛ ГОЛОВОЙУх, как же его тошнило от Ерохи - от гнилого подвального запаха, от темнотищи, от приглушенных звуков, что доносились из-за запертых дверей "квартер": ночь-полночь, а подземные жители всё собачились промеж собой, или дрались, или пели дурными голосами, или плакали. Но чем дальше уходил Сенька по сырым коридорам в ерохинское чрево, тем делалось тише, будто сама земля гасила и поглощала шум человеческой жизни-жистянки, а по-научному сказать экзистенции. И тут накатили на Скорика воспоминания, во стократ хуже подвальной вонищи и пьяного ору.
Вот здесь на Сеньку сзади бросился неведомый душегуб, драл волосы и ломал шею. Рука сама потянулась совершить крестное знамение.
А за той дверью проживало семейство Синюхиных - вдруг померещилось, что они пялятся из тьмы багровыми ямками вырезанных глаз. Бр-р-р...
Еще пара поворотов - и колонная зала, будь она неладна. Из-за нее все напасти.
Тут вот валялся мертвый Михейка. Сейчас как шагнет из черноты, растопыря пальцы. А-а, скажет, Скорик, падла, давно тебя поджидаю. Через тебя ведь я смерть принял.
Сенька скорей-скорей шмыгнул подальше от нехорошего места, на всякий случай косясь назад и держа наготове пальцы щепотью - перекреститься, если привидится какая фантасмагория.
Лучше бы перед собой смотрел.
Налетел на что-то, но не на колонну, потому что потолочная опора - она твердая, кирпичная, а это, на что он налетел, было упругое и ухватило Сеньку руками за горло. Да как зашипит:
- Явился? Ну, где ваш жидовский клад?
Упырь! Здесь уже, в темноте поджидал! Скорик от испуга только замычал.
- Ах да ты ж немой, - выдохнул в самое лицо страшный человек и горло отпустил. - Ну давай, веди.
И в самом деле один пришел! Не захотел-таки с товарищами богатством делиться. Вот она, жадность.
Еще малость погукав и помычав, Сенька повел доильщика в угол, за последнюю колонну. Вынул камни, махнул рукой: айда за мной! И полез в дыру первым.
Нарочно шел помедленней, хотя Упырь зажег лампу, и можно было бы до сокровищницы добраться в пять минут. Только куда торопиться-то? Ведь придется с этим монстром (а проще говоря чудищем) целых пятнадцать минут наедине миловаться, пока Смерть своих чудищ не доставит, Князя с Очком. Ну, что тогда начнется - об этом лучше было пока не задумываться.
Однако как ни тянул Сенька, как ни канителил, а все ж таки вывел лаз к выложенной белым камнем горловине. Отсюда три шажка, а там и заветная камора.
- Гы, гы, - показал Скорик на кучи серебряных заготовок.
Упырь отпихнул его, ринулся вперед. Зарыскал туда-Сюда по подземелью, высоко подняв лампу. По стенам и сводчатому потолку запрыгали тени. У заваленной битым кирпичом и камнями двери доилыцик остановился.
- Туда что ль?
Сенька всё жался у входа. Была у него мысль - не дернуть ли обратно? Да что толку? Налетишь на Князя, который, наверно, уже движется сюда подземным ходом.
- Где клад-то? - подступился к Скорику монстр. - А? Клад, понимаешь? Серебро где?
- Бу, бу, - ответил мальчик Мотя и затряс головой, замахал руками. Чтоб потянуть время, произнес целую речь на психическом языке. - Утолю, га-га хряпе, арды-бурды гулюмба, сурдык-дурдык ого! Ашмы ли бундугу? Карманда! Сикось-выкось шимпопо, дуру-буру гопляля...
Упырь послушал-послушал, да как схватит полоумного за плечи и давай трясти.
- Где серебро? - орет. - Тут мусор один да лом железный! Надули? Я тебя, пейсатого, лапшой настругаю!
У Сеньки голова вперед-назад мотается, нехорошо Сеньке. Вот уж никогда не думал, что будет с таким нетерпением Князя ждать. Где они там, уснули, что ли в подземном ходе?
Или уже открыть Упырю про прутья? Эраст Петрович сказал: "Если сильно запахнет жареным, мальчик Мотя может обрести дар речи". Куда уж жареней? Прямо искры из глаз!
Открыл Сенька рот, чтоб не по-безумному, а по-понятному заговорить, но тут вдруг Упырь его трясти перестал - дернулся, навострил уши. Никак услыхал что-то?
Через малое время Скорик тоже услыхал: шаги, голоса.
Доилыцик пнул ногой лампу, что стояла на полу. Та упала, погасла. Стало темным-темно.
Однако ненадолго.
- ...всё молчишь-то? - глухо донеслось из узкого прохода, и сразу оттуда же, качаясь, вызмеился узкий яркий луч, зашарил по своду, по стенам. Застывших Упыря и Сеньку пока что не зацеплял.
Вошли трое. Первый, в длиннополом сюртуке, держал в руке электрический фонарь. Второй была женщина. Говорил третий, ступивший в камору последним.
- Ну молчи, молчи, - горько сказал Князь. - Променяла меня на черномордого и молчишь? Стерва ты бесстыжая, ахне Смерть...
Чиркнула спичка - это первый из вошедших зажег керосиновую лампу.
В помещении стало светло.
- Оп-ля! - тихо воскликнул валет, быстро поставил лампу на пол, а фонарь погасил и сунул в карман. - Какая встреча!
- Упырь! - выкрикнул Князь. - Ты?!
А доилыцик ничего им не сказал. Только шепнул на ухо Сеньке: "Ну хитры вы, жидяры поганые. Прощайся с жизнью, сучонок".
Но и Князь, похоже, решил, что его подсекли. Повернулся к Смерти:
- Гниде этому продала меня, сука? Замахнулся на нее кулаком, а в кулаке-то кастет! Смерть не отшатнулась, не попятилась, только улыбнулась, зато Скорик от страха завопил. Ничего себе операция! Сейчас их обоих порешат, и вся недолга!
- Погоди-ка, Князь, - сказал Очко, вертя головой. - Это не подсека. Он тут один, малец не в счет.
Валет пружинистой походкой прошелся по подвалу, быстро бормоча при этом:
- Что-то не то, что-то не то. И серебра никакого нет... Вдруг повернулся к доилыцику:
- Мсье Упырь, вы ведь тут не из-за нас? Иначе не пришли бы один, верно?
- Само собой, - настороженно ответил тот, выпустил Скорика и сунул обе руки в карманы. Ой, мамочки, как начнет палить прямо через портки!
- А из-за чего? - блеснул стеклышками Очко. - Не из-за некоего ли клада?
Глаза Упыря проворно перемещались с одного противника на другого.
- Ну.
- "Ну" - стало быть, да. А кто сыпанул наводку? - Валет остановился, подал Князю знак - погоди, мол, ничего не делай. - Часом не кавказец по имени Казбек?
- Нет, - сдвинул жидкие брови Упырь. - Старый жид насыпал. И провожатого дал, вот энтого жиденка. Очко защелкал пальцами, потер лоб.
- Так-так-так. Что означает сей казус? Открылась бездна, звезд полна...
- Что ты удумала? - накинулся Князь на Смерть, но руку с кастетом опустил. - Зачем нас тут свела?
- Погоди ты, не булькай, - снова остановил его валет. - Она ничего не скажет. - И кивнул на Сеньку. - Пощупаем лучше христопродавца.
Тот втянул голову в плечи. Уже кричать про клад или еще погодить?
Упырь дернул подбородком:
- Он малахольный, только мычит. А начнет языком молоть - ничего не разберешь.
- Непохоже, чтобы совсем уж малахольный. - Очко не спеша двинулся к Скорику. - Ну-ка, дворянин иерусалимский, поговори со мной, а я послушаю.
Сенька от него, бешеного, шарахнулся. Валет на это засмеялся:
- Куда так проворно, жидовка младая?
И в самом деле - некуда. Через каких-нибудь три шага Скорик уперся спиной в стенку.
Очко вынул фонарь, посветил ему в лицо и вдруг засмеялся.
- Власы-то, похоже, поддельные. - И дерг у Сеньки с головы парик - рыжие патлы вместе с ермолкой на сторону сползли. - Князь, погляди-ка, кто тут у нас. О, сколько нам открытий чудных...
- А, лярва! - взвыл Князь. - Так это ты со своим сопливым полюбовником всё устроила! Ну, Скорик, глистеныш, конец тебе!
Вот теперь в самый раз будет, сообразил Сенька. Если дальше жарить - одни головешки от него останутся.
- Не убивайте! - закричал он что было мочи. - Без меня вам клад не найти!
Валет повис на плечах у Князя.
- Постой, успеется!
Но вместо Князя на бедного Сеньку налетел Упырь.
- Так ты ряженый!? - и шмяк кулаком в ухо. Хорошо, что сбившийся парик смягчил, а то бы дух вон. Но все же Скорика швырнуло в сторону. Прежде, чем дальше бить станут, он показал на ближнюю груду:
- Да вон же оно, серебро! Глядите!
Доилыцик посмотрел, куда указывал палец. Взял один прут, повертел в руках. Тут и Очко подошел, тоже подобрал палку, поскреб ножом. Сверкнуло белым, матовым, и Упырь охнул:
- Серебро! Сука буду, серебро! Тоже вынул перо, попробовал один прут, другой, третий.
- Да тут пуды!
Князь и Очко, позабыв о Сеньке, тоже загрохотали металлом.
Скорик по стеночке, по стеночке подобрался поближе к Смерти. Шепнул:
- Дуем отсюда!
Она, тоже шепотом:
- Нельзя.
- Ты что? Они сейчас очухаются и кончат меня! А Смерть ни в какую:
- Эраст Петрович не велел.
Бросить, что ли, ее здесь, раз она такая упрямая, заколебался Сенька. Может, и бросил бы (хотя, конечно, навряд ли), но тут, легок на помине, появился господин Неймлес.
Видно, крались через горловину на цыпочках, потому что шагов слышно не было.
Просто один за другим в камору быстро вошли трое: Эраст Петрович, пристав Солнцев и Будочник. Инженер держал фонарь (который, впрочем, сразу загасил - и без того светло было); у пристава в каждой руке было по револьверу, а Будочник просто выставил вперед кулачищи.
- Руки в небо! - лихо крикнул пристав. - Уложу на месте!
Господин Неймлес встал слева от него, городовой справа.
Оба фартовых и доилыцик застыли. Первым бросил прут Упырь, медленно повернулся и поднял руки. Князь и Очко сделали то же.
- Вот паиньки! - весело воскликнул полковник. - Все здесь, голубчики! Дорогие мои, ненаглядные! И вы, мадемуазель! Какая встреча! Я вас предупреждал, пощепетильней со знакомствами. Теперь пеняйте на себя. - Он коротко взглянул на Эраста Петровича и Будочника. - Доставайте револьверы, что же вы? Это публика шустрая, всего можно ожидать.
- Я сегодня без огнестрельного оружия, - спокойно ответил инженер. - Оно не п-понадобится. Городовой же прогудел:
- А мне ни к чему. Я, если надо, и кулаком вчистую уложу.
Не дурак оказался пристав-то, подумал Санька. Знал, какого помощника с собой взять.
- Сударыня и ты, Сеня, встаньте позади меня, - сказал Эраст Петрович не допускавшим возражений голосом.
Скорик-то, по правде говоря, и не думал возражать - вмиг забежал инженеру за спину и встал у самого выхода. Однако и строптивая Смерть спорить не осмелилась, присоединилась к Сеньке.
- Иннокентий Романович, позвольте мне произнести небольшую речь, - обратился к приставу господин Неймлес. - Я должен объяснить п-присутствующим истинный смысл этого собрания.
- Истинный смысл? - удивился Солнцев. - Но он очевиден - арестовать этих мерзавцев. Единственное, что мне хотелось бы знать, как вам удалось их сюда заманить? И что это за живописная фигура?
Последнее было сказано про Сеньку, который на всякий случай отступил подальше в горловину.
- Это мой ассистент, - объяснил Эраст Петрович. - Но моя речь будет не о кем. - Он откашлялся и заговорил громче, чтоб было слышно всем. - Господа, у меня очень м-мало времени. Я собрал вас, чтобы покончить всё разом. Завтра - да, собственно, уже нынче - я покидаю пределы города и должен этой ночью завершить свои московские дела.
Пристав встревоженно перебил его:
- Покидаете? Но по дороге сюда вы говорили мне про то, как мы вместе истребим всю нечисть, и про то, какие это откроет передо мной служебные горизонты...
- Для меня существуют вещи поинтересней вашей карьеры, - отрезал инженер. - Например, спорт.
- Какой к черту спорт?!
Полковник так удивился, что перевел взгляд с арестантов на Эраста Петровича. Рука Очка немедленно скользнула в рукав, но Будочник в два прыжка выскочил вперед и занес пудовую ручищу:
- Пришибу!!!
Валет немедленно выставил вперед пустые ладони.
- Еще раз перебьете меня, и я отберу ваши "кольты"! - сердито прикрикнул господин Неймлес на пристава - В ваших руках от них все равно мало проку!
Оглянуться на него снова Солнцев не решился, потому просто кивнул: хорошо-хорошо, молчу.
Показав всем, кто в курятнике петух (а именно так расценил Сенька поведение инженера), Эраст Петрович заговорил, обращаясь к арестованным:
- Итак, г-господа, я решил собрать вас здесь по двум причинам. Первая состоит в том, что все вы являлись подозреваемыми в деле о хитровских убийствах. Теперь я уже знаю, кто преступник, но все же коротко поясню, чем навлек на себя подозрение каждый из вас. Князь знал о существовании клада, это раз. Разыскивал его, это два. К тому же в последние месяцы из обычного налетчика превратился в беспощадного убийцу, это три. Вы, господин Очко, также знали о кладе, это раз. Чудовищно жестоки, это два. Наконец, ведете двойную игру за спиной своего покровителя: ни во что его не ставите, крадете с его стола и спите в его п-постели. Это три.
- Что?! - взревел Князь, повернувшись к своему подручному. - Чего это он про постель?
Валет лишь улыбнулся, но такой улыбкой, что у Сеньки вся кожа запупырилась.
А господин Неймлес уже обратился у Упырю:
- Вам, господин доилыцик, не давал покоя к-карьерный взлет Князя. Как стервятник, крадущий чужую добычу, вы всё норовите выхватить кусок у удачливого соперника: хабар, воровскую славу, женщину. Это раз. Вы тоже не останавливаетесь перед убийствами, но прибегаете к этому к-крайнему средству, лишь приняв все меры предосторожности. Как и хитровский Кладоискатель, отличающийся маниакальной предусмотрительностью. Это два...
- Женщину? - перебил Князь, напряженно вслушивавшийся в эту обвинительную речь. - Какую женщину? Смерть, о чем это он? Нешто и Упырь к тебе лапы тянул?
Сенька глянул на Смерть и увидел, что она бледна, как смерть (нет, лучше сказать - "как снег" или "как полотно", а то непонятно получается). Однако усмехнулась.
- И он, и твой дружок Очко. Все вы друг друга стоите, пауки.
Не опуская поднятых рук, Князь развернулся и двинул валета в висок, но тот, похоже, был наготове - проворно отскочил, выхватил из рукава нож. Упырь тоже сунул руку в карман.
- Стоять! - заорал пристав. - Положу на месте! Всех троих!
Те застыли, испепеляя взглядами друг друга. Очко ножа не убрал, Упырь руки из кармана не вынул, у Князя же на пальцах сжатого кулака посверкивали стальные кольца кастета.
- Немедленно уберите оружие, - приказал инженер. - И вас, Иннокентий Романович, это тоже касается. Еще выпалите невзначай. К тому же у нас тут не казаки-разбойники и не полицейские-воры, а совсем другая игра, в которой все на равных.
- Что? - опешил полковник.
- А то. Вы тоже были для меня одним из подозреваемых. Интересуетесь резонами? Извольте. Вы столь же беспощадны и жестоки, как остальные п-приглашенные. Ради своего честолюбия не остановитесь ни перед какой низостью и даже перед убийством. Свидетельством тому ваш послужной список, отлично мне известный. Шум на всю Москву о новоявленном потрошителе с Хитровки вам выгоден. Недаром вы так привечаете газетных репортеров. Сначала самому создать пугало, наводящее трепет на публику, а потом героически одолеть творение собственных рук - вот ваша метода. Именно так вы поступили год назад с пресловутыми "хамовническими грабителями" - этой шайкой вы сами и руководили, через вашего агента.
- Чушь! Домыслы! - крикнул пристав. - У вас нет доказательств! Вас в это время вообще в Москве не было!
- Но, не забывайте, у меня в Москве много старых д-друзей, в том числе из полиции. Не все они так слепы, как ваше начальство. Впрочем, это сейчас к делу не относится. Я лишь хочу сказать, что провокация с кровавым исходом для вас не внове. Вы расчетливы и холодны. Поэтому в вашу африканскую страсть к избраннице Князя я не верю - эта дама была вам нужна как источник информации.
- Как, и этот тоже? - простонал Князь с такой мукой, что Сеньке даже стало его жалко. - Шалава ты распоследняя! Всех своим подолом загребла, даже псом поганым не побрезговала!
А Смерть лишь рассмеялась - шелестящим, почти беззвучным смехом.
- Сударыня, - коротко оглянулся на нее Эраст Петрович. - Я требую, чтобы вы немедленно удалились. Сеня, уведи ее!
Правильный момент выбрал умный инженер - так всем остальным голову заморочил, что не до Смерти им стало и тем более не до какого-то Сеньки.
Два раза просить Скорика не пришлось. Он взял Смерть за руку и потянул в горловину. Ясно было, что затеянный господином Неймлесом стык добром не кончится. Любопытно, конечно, было бы посмотреть до конца, но откуда-нибудь с третьего яруса в театральный бинокль. А оказаться на сцене, когда тут всех валить начнут - премного благодарны, как-нибудь в другой раз. К примеру, после среды во вторник.
Шажка два Смерть сделала, не больше, а потом уперлась - не сдвинешь. Когда же Сенька попробовал ее за бока тащить, еще локтем под ложечку двинула, очень больно.
Скорик за живот схватился, ртом воздух хватал, а сам в это время из-за Смертьиного плеча выглядывал, только успевал головой вертеть. Интересно все ж таки. Видел, как пристав попятился к стене и наставил один револьвер на Эраста Петровича, второй же по-прежнему наводил на фартовых.
- Так это ловушка?! - воскликнул он, вертя туда-сюда головой еще проворней Сеньки. - Не на того напали, Фандорин! В барабанах двенадцать пуль, на всех хватит! Будников, ко мне!
Городовой подошел к начальнику и встал сзади, грозно сверкая глазами из-под сивых бровей.
- Тут, Иннокентий Романович, не одна ловушка, а целых две, - спокойно объяснил господин Неймлес, снова обозванный тем самым непонятным Сеньке словом. - Я же сказал, что сегодня ночью хочу разом закончить все московские дела. Свои подозрения я изложил вам исключительно для полноты картины. Преступник находится здесь и понесет заслуженную кару. Остальных же я пригласил на эту встречу с другой целью: чтобы избавить некую даму от опасных знакомств и еще более опасных заблуждений. Это совершенно исключительная женщина, господа. Она много страдала и заслуживает милосердия. Кстати говоря, она подсказала мне отличное название для операции, назвав вас пауками. Весьма точная м-метафора. Вы и есть пауки, причем четверо из вас относятся к биологическому виду пауков обыкновенных, а вот пятый - самый настоящий тарантул. Итак, добро пожаловать на операцию "Пауки в банке". Если учесть, что мы находимся в хранилище серебряных слитков, то получается к-каламбур.
Тут инженер сделал паузу, как бы приглашая остальных оценить шутку.
- Пятый? - заморгал Солнцев, взглянув на Упыря, Князя и Очка. - Где вы видите пятого?
- У вас за с-спиной.
Пристав испуганно повернулся и уставился на Будочника, глядевшего на начальство с высоты своего саженного роста.
- Городовой Будников и есть главный из моих сегодняшних гостей, - сказал Эраст Петрович. - Редкий по размерам паучище.
Будочник гаркнул так, что с потолка посыпалась пыль:
- Вы что, ваше высокородие, белены объелись?! Да я...
- Нет, Будников, - резко оборвал его инженер - вроде не так уж и громко, но городовой смолк. - Это вы объелись б-белены, съехали с ума на старости лет. Однако про причину вашего умопомешательства мы еще поговорим. Сначала давайте по существу. Вы были главным подозреваемым с самого начала, невзирая на всю вашу осторожность. Сейчас объясню, почему. Изуверские убийства на Хитровке начались месяца два назад. Убили и ограбили подвыпившего гуляку, потом репортера, собравшегося написать статью о трущобах. Обычное для Хитровки дело - если б не одна деталь: выколотые глаза. Потом убийца точно так же выколол глаза всем членам семьи Синюхиных. Здесь примечательны два обстоятельства. Первое: невозможно представить, чтобы подобные из ряда вон выходящие преступления свершались на вашем участке, а вы не дознались бы, кто это творит. Это вы-то, истинный хозяин Хитровки! Приставы приходят и уходят, сменяются вожаки фартового мира, но Будочник вечен. У него везде глаза и уши, он всюду вхож, ему ведомы секреты и полиции, и "Обчества". Происходили всё новые убийства, вот уже весь город о них заговорил, а вездесущий Будочник знать ничего не знает, ведать не ведает. Из этого я предположил, что вы связаны с таинственным Кладоискателем, а стало быть, являетесь его соучастником. Мои подозрения укрепились, когда во всех последующих убийствах жертвам перестали вырезать глаза. Помнится, это я вам сказал, что теория о запечатлении предсмертных зрительных образов на сетчатке трупа не нашла научного подтверждения... И всё же уверенности, что вы не просто соучастник, а убийца, у меня не было. Вплоть до вчерашней ночи, когда в подвале Ерошенковской ночлежки вы умертвили подростка, одного из ваших осведомителей. Именно тогда я окончательно исключил из числа подозреваемых всех прочих п-пауков и сосредоточился на вас...
- Чем же это, интересно будет узнать, я себя выдал? - спросил Будочник, рассматривая инженера с любопытством. Страха или хоть бы даже тревоги на лице городового Сенька не углядел.
Тут пришлось снова головой вертеть - на пристава.
- Ты что, Будников, сознаешься?! - в ужасе вскричал полковник и отшатнулся от подчиненного. - Но он еще ничего толком не доказал!
- Докажет, - благодушно махнул рукой Будочник, по-прежнему глядя только на господина Неймлеса. - У них не отвертишься. А ты помолчи, ваше высокоблагородие, твой нумер теперь последний.
Солнцев только рот разинул, а вымолвить ничего не смог. Это по-книжному называется "утратил дар речи".
- Хотите знать, чем себе выдали? - переспросил Эраст Петрович, усмехнувшийся словам городового. - Да очень просто. Вывинтить человеку шею на сто восемьдесят градусов, да в один момент, чтоб пикнуть не успел, можно лишь одним способом: взять рукой за темя и резко повернуть, сломав позвонки и разорвав мышцы. Тут потребна поистине феноменальная силища, которой из всех подозреваемых обладаете только вы, Будников. Ни у Князя, ни у Очка, ни у господина полковника на это силенок не хватило бы. Людей, способных на этакий к-кунштюк, на свете единицы. Вот и вся премудрость. Дело о хитровских убийствах вообще не из замысловатых. Если б я не был одновременно занят еще одним расследованием, то добрался бы до вас много раньше...
- На всякую старуху бывает проруха, - развел руками Будочник. - Уж, казалось, так сторожился, а про это не скумекал. Надо было Прошке башку проломить.
- Пожалуй, - согласился господин Неймлес. - Только от участия в операции "Пауки в банке" это вас не спасло бы. А значит, исход был бы такой же.
Какой-такой "исход", пытался сообразить Сенька, выглядывая поверх Смертьиного плеча. Чего будет, когда разговоры закончатся? Вон фартовые потихоньку уж руки опустили, и у пристава губы трясутся. Зачнет шмалять из револьверов - вот и будет исход.
А инженер с городовым беседовали себе дальше, будто в чайной за самоваром.
- Я всё могу понять, - сказал Эраст Петрович. - Вы не желали оставлять никаких свидетелей, даже трехлетнего ребенка не пожалели. Но чем вам попугай с собакой не угодили? Это уж не осторожность, а какое-то безумие.
- Не скажите, ваше высокородие. - Будочник погладил вислые усы. - Птица-то была ученая. Я как вошел, армяшка мне говорит: "Здравствуйте, господин городовой". И попугай тут же: "Здррравствуйте, господин горрродовой!". Ну как при следователе повторил бы? А кутенок, что у мамзельки жил, шибко нюхастый был. Я в "Полицейских ведомостях" читал, как собака вот этак на убийцу своей хозяйки накинулась и тем навлекла на него подозрение. В газетах много чего полезного вычитать можно. Только самого главного не вычитаешь, - сокрушенно вздохнул он. - Что можно на шестом десятке сызнова замолодеть...
- Это вы про седину в бороду и б-беса в ребро? - понимающе кивнул Эраст Петрович. - Да, в газетах про это мало пишут. Надо было вам, Будников, стихи читать или в оперу ходить: "Любви все возрасты покорны" и прочее. Я слышал, как вы мадемуазель Смерти толковали про "крепкого человека при огромном богатстве". Себя имели в виду? За двадцать лет хитровского царствования вы, должно быть, немало накопили, на старость хватило бы. На старость - да, а вот на Царевну Лебедь - вряд ли. Во всяком случае, вы рассуждали именно так. - И от невозможности впали в исступление, возжаждали "огромного богатства". Начали из-за денег убивать, чего раньше себе не позволяли, а когда прослышали о подземном кладе, вовсе ума лишились...
- Так ведь, ваше высокородие, любовь, - вздохнул Будочник. - Она не спрашивает. Кого ангелом сделает, а кого чертом. Да по мне хоть самим Сатаной, только бы моя ока была...
- Мерзавец! - взорвался пристав. - Наглая скотина! Еще про любовь рассуждает! За моей спиной - такое! На каторгу пойдешь!
Будочник строго сказал:
- Молчи, сморчок. Нешто не понял еще, к чему их высокородие клонит? Полковник задохнулся:
- Смор...?! - И не договорил, сбился. - Клонит? В каком смысле "клонит"?
- Эраст Петрович тоже в Смерть втрескались, по самые бровки, - объяснил ему Будочник, словно несмышленышу. - И порешили, что отсюдова, из ямы этой, живым только один человек выйдет - оне сами. Правильно решили их высокородие, потому умный человек. Я с ними согласный. Пятеро тут мертвыми лягут, а наружу выйдет только один, с большущим богатством. Ему и Смерть достанется. Только кто это будет, еще поглядеть надо.
Сенька слушал и думал: а ведь прав он, гад, прав! Затем господин Неймлес всех этих монстров здесь и собрал, чтоб избавить от них матушку-Землю. А также некую особу, которой слушать всё это было бы ни к чему - вон как у ней грудь-то завздымалась.
Тронул Смерть за плечо: идем, мол, от греха.
Тут и пошло-поехало, только поспевай охать.
На словах "поглядеть надо" Будочник ударил пристава кулаками по обоим запястьям, и револьверы попадали на каменный пол.
В тот же самый миг Очко выдернул из рукава нож, Упырь и Князь выхватили револьверы, а городовой, нагнувшись, подобрал один из тех, что выронил Солнцев, и навел дуло на Эраста Петровича.
